Они вносят свой вклад почти во все отрасли промышленности, участвуют в выпуске даже сложных видов продукции, вплоть до автомобилей, цветных телевизоров и электронно-вычислительных машин.
Возникает вопрос: Как могут мелкие и средние предприятия соседствовать и тем более состязаться с крупными? Разве не обречены они на неминуемую гибель в конкурентной борьбе.
Всякий раз, когда отраслевые ассоциации ведут дележ рынка между ведущими фирмами, они милостиво сохраняют за мелкими и средними предприятиями "подобающую долю". Слой песчинок не исчезает. В чем же причина? Не в том ли, что каменные глыбы чувствуют себя устойчивей на такой подушке?
Заинтересованность крупных корпораций в существовании мелких и средних предприятий— одни из главных причин жизнеспособности песчинок. Для Японии характерно не размывание слоя мелких предприятий, а его подключение к производственному механизму монополий через систему многостепенных подрядов.
Двойственная структура японской экономики позволяет монополиям сочетать преимущества современного производства с дешевизной рабочей силы на мелких предприятиях, поставляющих наименее сложные, но зато наиболее трудоемкие детали и узлы. Нещадная эксплуатация целой цепочки субподрядчиков, вплоть до кустарей и надомников, позволяет снижать себестоимость конечной продукции, сходящей с конвейеров крупных ультрасовременных заводов.
Мы привыкли говорить: стихия мелкотоварного производства. Но мелкий производитель в Японии давно уже перестал быть кустарем-одиночкой. Его рабочие руки обычно привязаны к целой системе производственных связей. Тот, кто дает ему в кредит оборудование и сырье, приобретает и его изделия.
Внутренние районы Японии, некогда славившиеся шелководством, после войны обезлюдела. Тутовые плантации пришли в упадок. В горных селениях остались одни старики и старухи. Но монополистический капитал нашел способ использовать даже такие весьма слабосильные рабочие руки.
Агенты крупных птицефабрик предлагают престарелым крестьянам брать для выращивания цыплят. Все необходимое для этого оборудование поставляется в кредит. Рабочие монтируют на усадьбах стандартные клетки с отделениями по числу птиц, кормушки, желоба для поения. Специальные грузовички-фургоны развозят из инкубатора цыплят. Такая птицеферма не требует большого ухода, а бумажные пакеты с комбинированными кормами регулярно доставляются с фабрики.
С подобными примерами сталкиваешься в Японии на каждом шагу. В местах, прославленных своим фарфором, где-нибудь в Кутани или Сацума, у гончарной печи рядом с вазами классических форм можно вдруг увидеть какие-то предметы явно индустриального назначения—изоляторы, изготовленные по заказу, крупной электротехнической компании.
ПРАКТИКА СУБПОДРЯДОВ
В Японии ничего подобного быть не может. Если какой-то субподрядчик делает рессоры иди бамперы для концерна "Тоета", он вряд ли решится взять заказ, у концерна "Ниссан". Японская деловая этика требует верности однажды установленным связям, даже если субподрядчик несет из-за этого ущерб. Сложная пирамида многостепенных подрядов подперта все тем же вездесущим в Японии вертикальным стержнем "оя — ко" (покровитель— подопечный).
Возьмем для примера концерн "Тоета", крупнейший в японском автомобилестроении. Ядро его состоит из головной компании и дюжины примыкающих к ней фирм. Их заводы представляют собой вполне современные предприятия не только по уровню производства, но и по условиям труда. Рабочие получают там относительно высокую для Японии зарплату.
Но участвуют в создания каждой сходящей с конвейера автомашины не только они... До сорока процентов вложенного в нее труда выполняется где-то за заводской оградой.
Помимо конвейерной сборки, головные предприятия концерна занимаются в основном исследовательскими работами, проектированием новых моделей, совершенствованием техники и технологии, планированием производства и распределением заказов. Что же касается деталей и узлов, то их изготовление почти целиком перекладывается на субподрядчиков (исключая лишь такие изделия, как кузова, требующие сложного кузнечно-прессового оборудования).
Многоступенчатая система подрядов строится так чтобы самые примитивные и в то же время самые трудоемкие и неблагодарные операции выполнялись в нижних ярусах. При отборе субподрядчиков существует беспощадный критерий: заказ получает тот, кто готов поставлять детали по более низкой цене. А уж как выкручивается этот мелкий предприниматель, по скольку часов в день работают у него люди — никого не интересует.
Соблюдать сроки и качество поставок—это для мелкого предпринимателя вопрос жизни и смерти. Удалось заручиться благосклонностью свыше—значит, можно рассчитывать на новые заказы, а то и на кредит в трудный момент. С верхних этажей концерна в нижние происходит перемещение устаревшего оборудования, а параллельно — и стареющего персонала. Начальник цеха с головного, завода после 50 лет может быть рекомендован в состав правления дочерней фирмы. И там будут рады принять его, чтобы подкрепить "родственные отношения".
Соседство утесов и песчинок, точнее говоря, их своеобразная взаимозависимость и взаимодействие показывает, что излюбленной формой предпринимательства в Японии стал концерн, позволяющий объединить в производственные комплексы множества предприятий без прямого поглощения их.
Когда конъюнктура благоприятна, связи со средними и мелкими предприятиями приносят крупным компаниям дополнительные прибыли, позволяют им наживаться на дешевизне рабочей силы, снижать издержки производства. Зато при кризисных толчках именно мелкие и средние предприятия, именно слой песчинок служит тем буфером, который принимает на себя удар и позволяет утесам монополистического капитала сохранять устойчивость.
Крупной японской компании выгодно иметь много субподрядчиков, но нет расчета "проглатывать" их. Ведь чем меньше людей имеет капиталист в штате своей фирмы, тем легче ему сопротивляться нажиму профсоюза, тем ограниченнее результаты борьбы трудящихся за свои права. Напрашивается вывод, что существование множества средних и мелких предприятий оказалось в специфических условиях Японии не помехой для модернизации индустрии, а одной из скрытых пружин этого процесса. Устремившиеся ввысь утесы во многом обязаны своим величием соседству песчинок.
СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ РЫВОК
Япония — это страна, где природа и человек состязаются в неистовстве. Здесь постоянно дает о себе знать необузданность стихийных сил. Но здесь же на каждом, шагу видишь следы упорнейшего человеческого труда. Японская, природа не только жестока, но и скупа. Пять шестых территории страны, составляют крутые горные склоны. А лишь одна шестая остается человеку—тут и поля, возделанные словно клумбы и города, и заводы. Япония столь же гориста, что и Швейцария, но ее равнинная часть заселена при этом в пять раз плотнее.
Есть меткое сравнение: если американцы измеряют эффективность во времени, то японцы—в пространстве. В стране вулканов и землетрясений, в стране, где слишком много гор, но слишком мало дела для горняков, природные возможности служат скорее контрастом тому, что создает человеческий труд.
Ведь Япония, которая спускает на воду больше половины строящихся в мире судов, которая сравнялась с Соединенными Штатами по выплавке стали и опередила их по производству автомашин—эта страна создала свой производственный потенциал почти целиком на привозных ресурсах.
Металл, из которого созданы каркасы цехов и небоскребов, станки и автомобили,— весь этот металл привезен в виде руды из других стран. Нефть, которая приводит в движение моторы автомашин и турбины электростанций, дает жизнь индустрии, доставлена гигантскими танкерами из-за морей. Даже каждый грамм хлопка или шерсти в одежде людей тоже откуда-то транспортирован.
Япония вынуждена ввозить 80 процентов необходимого ей промышленного сырья и почти 30 процентов продовольствия. Чтобы существовать в подобных условиях, стране приходится быть гигантским обрабатывающим заводом и одновременно экспортно-импортной фирмой. Как можно дешевле приобрести сырье и, обогатив его вложенным трудом, как можно выгоднее сбыть в виде готовой продукции — такова стратегия японских предпринимателей.
Как же удалось Японии в столь неблагоприятных условиях совершить в 1955—1980 годах стремительный рывок вперед и стать третьей ведущей индустриальной державой мира? Всю эту четверть века Япония неизменно опережала по темпам развития другие капиталистические страны. На протяжении почти двух десятилетий —с 1955 по 1973 год—валовый национальный продукт ежегодно увеличивался на 10— 12 процентов, то есть давал вдвое более высокий прирост, чем у конкурентов.
Японские предприниматели увлекались в ту пору энергетической революцией, то еcть переводили производственные мощности с отечественного угля на привозную нефть. Поэтому ''нефтяное эмбарго", принятое арабскими странами против пособников Израиля, и последовавшее за этим вздорожание жидкого топлива в четыре раза нанесли Стране восходящего солнца болезненный удар. В 1974 году валовый национальный продукт Японии впервые не увеличился, а даже несколько сократился.
Однако японской экономике удалось оправиться от шока и вновь набрать темпы. Средний, прирост валового национального продукта стабилизировался на уровне 5—6 процентов в год, то есть, хоть и снизился вдвое по сравнению с прежними, показателями, все равно остался более высоким, чем в США и странах Западной Европы.
Япония вступила в 80-е годы, перешагнув еще, один знаменательный рубеж: ее валовой национальный продукт (ВНП) достиг 1000 миллиардов долларов, то есть в три с лишним раза превзошел английский и достиг половины американского.
Соединенным Штатам потребовалось тридцать лет (1940—1970), чтобы увеличить свой валовый национальный продукт со 100 до 1000 миллиардов долларов в год. Японии удалось сделать это вдвое скорее (1965—1980). По такому показателю, как производство товаров и услуг на душу населения, японская экономика догнала американскую.
Какие же причины позволили Японии совершить столь стремительный рывок? Какие факторы послужили здесь скрытыми пружинами?
Самое распространенное объяснение: высокая степень эксплуатации, дешевизна рабочей силы в Японии. Это, безусловно, главная причина. Но было бы упрощением считать её единственной, сводить все лишь к ней. Ведь тогда закономерно рождался бы вопрос: почему подобная же норма эксплуатации, дешевизна рабочих рук не привели к аналогичным результатам во многих других странах Азии, Африки, Латинской Америки?
Понять причины сделанного Японией рывка, оценить его скрытые пружины можно, лишь исходя из целой совокупности факторов, а не из какого-то одного в отдельности. Только анализируя сочетание и взаимодействие многих факторов — внутренних и внешних, политических и экономических, исторических и национально-психологических, — можно получить достаточно полный ответ.
Часто спрашивают: как удалось Японии быстро вырваться после войны в первую тройку индустриальных держав, несмотря на огромные разрушенная от американских бомбардировок; несмотря на то, что страна подверглась оккупации; несмотря на то, что колонии были отобраны, а своих природных ресурсов на островах, практически нет.
Каждый из этих вопросов превращается в ответ, если слово "несмотря" заменить на "благодаря".
-Из-за того, что Англию бомбили немецкие "юнкерсы-88", а Японию—американские сверхкрепости Б-29, англичанам после войны пришлось заниматься восстановлением устаревших предприятий, а мы сразу же взялись строить новые, делая к тому же упор на самые перспективные отрасли промышленности,— говорят японские дельцы.
Заново построить завод на пустом месте легче, чем восстанавливать старый. Если, конечно, располагать деньгами. Но прежде чем пояснить, откуда взялись эти деньги в разрушенной" поверженной стране хочется отметить еще одно обстоятельство.
Когда японцы говорят, что, разрушив старое, война расчистила место для нового, эту фразу можно понимать и в широком смысле. С разгромом, японского милитаризма были разбиты многие оковы, сдерживавшие развитие производительных сил.
После капитуляции в стране была проведена аграрная реформа, которая практически ликвидировала помещичье землевладение. Вступило в действие новое трудовое законодательство, было узаконено существование профсоюзов.
Особый вопрос—почему американские оккупационные власти пошли на подобные меры. Они хотели, во-первых, уничтожить социальную опору милитаристских кругов в лице помещичьего класса; а во-вторых, лишить японских промышленников такого важного козыря, как дешевизна рабочей силы. Воссоздавая в Японии профсоюзы, американцы радели о своих интересах в конкурентной борьбе.
Тем не менее реформы первых послевоенных лет изменили социально-экономическую и политическую обстановку в стране, привели к некоторому росту доходов трудящихся, оживила внутренний рынок.
Но вот оккупированная Япония, на которую американцы поначалу смотрели как на поверженного тихоокеанского соперника, стала играть в политике США совеем иную роль: она оказалась ближней тыловой базой в тех войнах, которые американский империализм развязал в Азии — сначала в Корее, а затем во Вьетнаме.
Через пять лет после капитуляции еще лежавшая в руинах Япония вдруг стала прифронтовой полосой корейской войны. Американцам надо было срочно организовать снабжение войск, ремонт боевой техники. Тут-то и пролился на Японию золотой дождь интендантских заказов.Три миллиарда долларовбыло впрыснуто в организм частного предпринимательства. По тем временам — деньги немалые.
Такая инъекция послужила изначальным толчком послевоенной деловой активности. Без нее потребовалось бы, наверное, целое десятилетие, чтобы сдвинуть с места парализованную разрухой японскую экономику.
Как известно, вооруженные силы США остались в Японии и после формального прекращения оккупационного режима—на основании "договора безопасности". Причем японский монополистический капитал сумел использовать к своей выгоде положение, в котором оказалась страна. Именно благодаря американскому военному присутствию Япония смогла тратить на вооружение значительно меньше средств, чем другие развитые страны Запада.
Военные расходы Японии, которые в 30—40-х годах поглощали примерно 9 процентов ее валового национального продукта, в течение всех послевоенных десятилетий, вплоть до 80-х годов, не превышали 1 процента ВНП. (Англия все это время тратила в 5—6 раз больше.)
Разумеется, после того как валовый национальный продукт Японии перевалил за 1000 миллиардов долларов, даже 1 процент его составляет гигантскую сумму. Этих 10—15 миллиардов долларов достаточно для создания более мощного военного потенциала, чем имела в свое время милитаристская Япония. Миролюбивая общественность правомерно бьет тревогу по поводу ежегодного увеличения военных ассигнований. Однако даже при том, что в абсолютном исчислении военные расходы растут, они не служат для японской экономики столь непосильным бременем, как, скажем, для английской. (В три с лишним раза уступая Японии по объему ВНП, Англия тратит на военные цели вдвое больше средств.)
Потерпев военное поражение, Япония лишилась своих колоний, возможности эксплуатировать недра захваченных земель, рабский труд корейских и китайских рабочих. Кое-кто считал, что экономика бывшей метрополии окажется нежизнеспособной. Но подобные прогнозы не сбылись.
Когда деньги, нажитые на корейской войне, воскресили деловую активность, за умелыми рабочими руками дело не стало. Многие отрасли, работавшие на военные нужды, например металлургия, судостроение, оптика, сохранили костяк опытных специалистов. Наряду с высоким общеобразовательным уровнем молодежи в целом все это обеспечило промышленности достаточный приток квалифицированных кадров. Что же касается отс утствия собственного сырья, то, по мнению японских предпринимателей, на каком-то этапе это даже помогло стране совершить стремительный рывок вперед. Япония, считают они, смогла сосредоточить все силы на создании самых новых и перспективных отраслей индустрии именно потому, что у нее не висели гирями на ногах добывающие отрасли—наименее рентабельные, наиболее трудоемкие и капиталоемкие.
Избавив себя от обременительных расходов на модернизацию рудников, шахт, железнодорожных перевозок, японские монополиисделали ставку на морской транспорт, на те новые возможности, что открылись с созданием судов-гигантов и механизацией погрузочно-разгрузочных работ.
Бедная полезными ископаемыми, Япония богата... побережьем. Это оказалось огромным преимуществом для страны в условиях удешевления морских перевозок. На каждый квадратный километр японский территории приходится 72 метра побережья, вдвое больше, чем в другой островной стране — Англии, и в двенадцать раз больше, чем в США,
Извилистая береговая линия Японских островов благоприятствует тому, чтобы почти каждое промышленное предприятие, перерабатывающее импортное сырье в экспортную продукцию, имело собственный порт.
Старые металлургические заводы строились вблизи угольных шахт Кюсю или Хоккайдо. После войны их стали создавать "на воде". С одной стороны насыпного участка оборудуется приемный порт, где руда, уголь и другое сырье прямо с судов поступают в обработку. А на противоположной стороне отвоеванной у моря территории создается отгрузочный порт, куда поступает готовая продукция. Именно так были задуманы и построены 15 новых металлургических комбинатов, благодаря которым Япония обеспечила потребности своей индустрии и стала поставщиком стального листа и труб на мировой рынок.
Став продолжением цехов, порты сократили до минимума нужду в железнодорожных перевозках. Япония сейчас почти не знает товарных поездов. Подсчитано, что доставить тонну коксующегося угля морем из Австралии в Японию дешевле, чем по железной дороге из Рура в Лотарингию.
Словом, пользуясь преимуществами морских перевозок, японские фирмы предпочитали покупать сырье в наименее обработанном виде, чтобы максимально обогащать его человеческим трудом, то есть тем видом ресурсов, которым страна наделена в достатке.
На каком-то этапе отсутствие собственной добывающей промышленности облегчило Японии задачу сравняться с западными соперниками и даже перегнать их. Однако обострение конкурентной борьбы на мировом рынке, особенно в области энергетических ресурсов, все чаще напоминает об уязвимости японской экономики, ее зависимости от зарубежных источников сырья и энергии.
Тем не менее разгон был взят. В гонку со своими западными соперниками Япония вступила "налегке".
Первой отраслью, в которой Япония завоевала мировое первенство, стало судостроение. Можно напомнить, что еще в годы второй мировой войны под японским флагом ходили два крупнейших в мире линкора—"Ямато" и "Мусаси".
В 1955 году, то есть как раз в ту пору, когда Япония вышла на первое место в мире по судостроению, в США появился первый приемник на транзисторах. Однако перспективность этого события в радиотехнике прежде американцев оценили японцы. Буквально несколько месяцев спустя фирма "Сони" выпустила в широкую продажу карманный радиоприемник. Он положил начало "буму транзисторов"—массированному прорыву на мировой рынок совершенно нового вида продукции с маркой "Сделано в Японии".
''Не столько нашей изобретательностью, сколько умением распознавать неиспользованные возможности чужих изобретений, нам удается опережать зарубежных конкурентов'',—отмечает г-н Масару Ибука,президент фирмы ''Сони''
Президент "Сони" любит повторять, что теряет интерес к продукции, как только она перестает быть новинкой. Едва выпуск миниатюрных радиоприемников на транзисторах освоили другие японские компании, "Сони" сделала ставку на цветные телевизоры. Благодаря их высокому качеству и надежности, она сумела победить в конкурентной борьбе даже американские фирмы, которые специализировались на телевизионной технике еще с довоенных лет.
Чтобы не терять времени иа научные исследования и на внедрение новых открытий в производство, японские предприниматели сделали ставку на импорт зарубежной мысли, на массовое заимствование из других стран передовой техники и технологии.
Ставка на импорт зарубежной технической мысли в целом оправдала себя, хотя имела и отрицательные последствия. Она привела к отставанию фундаментальных наук. Японские ученые сосредоточили внимание на прикладных исследованиях, видели свою задачу лишь в том, чтобы приспосабливать заимствованную технологию для массового производства.
Вплоть до 70-х годов американские и западноевропейские фирмы продавали свои лицензии в патенты сравнительно дешево. Им казалось, что эта технология все равно скоро устареет или будет скопирована японцами вовсе без всякого вознаграждения. Но потом они поняли, что проявили близорукость, недооценив угрозу японской конкуренции в дальней перспективе.
…Япония усвоила себе все наши новейшие изобретения и открытия, испытала все системы, какие она нашла в Европе, и применила их у себя не точно в таком виде, нет,—она применила их настолько, насколько это нужно было для укрепления ее сил. Она воспользовалась Европой как лестницей, по ступенькам которой взобралась на вершину Дальнего Востока.
Эрнст фон Гессе-Вартег (Германия), Япония и японцы. 1904
ПОТРЕБЛЕНИЕ И НАКОПЛЕНИЕ
Японцы усердны как труженики и воздержаны как потребители...
За соотношением потребления и накопления действительно кроется одна из пружин совершенного Японией рывка.
С середины 50-х годов доля накопления в валовом национальном продукте Японии держится на уровне 30-—35 процентов (в то время как в других развитых капиталистических странах она составляет 17—20 процентов).
Каковы же источники ускоренного накопления капитала в Японии? Как, за счет чего японским предпринимателям, удается из года в год выделять примерно вдвое больше средств на обновление оборудования и расширение производства, чем их американским и западноевропейским конкурентам? Вот ключ, к пониманию динамичности японской экономики.
Важнейший фактор —более низкий, чем в других капиталистических странах, уровень личного потребления. (Причем это в немалой степени касается и обеспеченных слоев.)
Японский монополистический капитал сумел добиться максимальной мобилизации внутренних ресурсов, занижая долю потребления и завышая долю накопления. Он опирался при этом на многие местные особенности. Тут и двойственность экономической структуры — своеобразное соседство "утесов" и "песчинок"; тут и система пожизненного найма; тут, наконец, и устои традиционной морали, возводящей в добродетель усердие в труде и умеренность в быту.
Японским монополиям бесспорно помогла набрать темпы для рывка более высокая степень эксплуатации наемного труда, чем в других странах капитала. Еще в середине 60-х годов зарплата рабочих в обрабатывающей промышленности страны была в семь раз ниже, чем в США, и в три раза ниже, чем в Англии. Лишь в последующем она постепенно приблизилась к западноевропейскому уровню и в 80-х годах превзошла его. Однако производительность труда в Японии все это время росла быстрее, чем зарплата, и более высокими темпами, чем у ее конкурентов.
В Токио любят доказывать, что разговоры о дешевизне рабочей силы в Японии давно устарели. И всё-таки труд в этой стране доныне дешев—дешев в сопоставлении с его качеством: квалифицированностью, добросовестностью, эффективностью.
Японии присуща еще одна весьма своеобразная черта: низкому уровню личного потребления в этой стране сопутствует, весьма высокий уровень личных сбережен ий.
Японцев отнюдь не назовешь людьми скаредными, прижимистыми, мелочно расчетливыми. На взгляд американцев, они даже легкомысленно относятся к деньгам. Тем не менее японская семья откладывает, в виде сбережений около 20 процентов доходов — примерно втрое больше, чем английская или американская.
Быть столь рачительными японцев вынуждает сама жизнь. Деньги прежде всего необходимо откладывать на старость из-за японской системы социального обеспечения, вернее сказать, из-за отсутствия таковой. Ведь уходя в отставку в 55 лет, японский, труженик обычно получает не пенсию, а единовременное пособие—по месячному окладу за каждый проработанный год. Этого, конечно, недостаточно, чтобы прожить остаток лет.
Приходится также откладывать деньги на образование детей, поскольку оно, во-первых, очень дорого, а во-вторых, имеет решающее значение для их карьеры.
Традиция заботиться о сбережениях порождена и многими другими причинами: это дороговизна медицинской помощи; быстрый рост квартирной платы, а также цен на землю; это обычай тратить непомерные суммы на свадьбы и похороны, постоянная угроза стихийных бедствий.
С, другой стороны, иметь сбережения японцам помогают некоторые местные особенности оплаты труда. По существующей традиции, наниматели занижают ежемесячные выплаты с таким расчетом, чтобы труженик в течение года получал не 12, а, к примеру,15 окладов. Два из них выдаются в форме наградных перед Новым годом, а еще один — в середине лета. Часть этих денег семьи используют для каких-то сезонных покупок, но от половины до двух третей обычно откладывают в форме сбережений.
В отличие от американцев, которые предпочитают приобретать акции, японцы обычно держат свои сбережения в форме вкладов. Средства эти широко используются для кредитования японской экономики. Причем частные коммерческие банки, куда, стекается основная масса личных сбережений, могут значительно дальновиднее, чем мелкие акционеры, учитывать общую конъюнктуру, а стало быть, использовать эти средства с наибольшей эффективностью. Итак, японские труженики подталкивают машину частного предпринимательства, во-первых, тем, что в сравнении со своей производительностью мало получают, а во-вторых, тем, что не тратят, а оставляют в банковском обороте значительную часть своих и без того заниженных доходов.
А японские предприниматели? Проявляют ли они такую же склонность ограничивать себя, откладывать на завтрашний день деньги, которые пригодились бы и сегодня? Совсем наоборот. Им присуща диаметрально противоположная черта: готовность постоянно быть по уши в долгах.
Впрочем, сказать "по уши", пожалуй, даже недостаточно. Долги японских фирм в несколько раз превышают размер их капитала. Причем речь идет не о каких-то мелких предприятиях, находящихся на грани банкротства. Подобная степень задолженности присуща как "песчинкам", так и "утесам".
