II.Анализ теорий Мальтуса и Сэя. Взаимоотношение с действительностью и другими экономическими теориями. 2.1.Демография как продолжение политики: от Шан Яна до Мальтуса.
Исторически практика сознательного управления демографическими процессами возникла одновременно с возникновением централизованных государств нефеодального типа со сравнительно развитой системой разделения труда и широким использованием статистики (Египет, Междуречье и, в особенности, древнекитайские царства). Если феодальная традиция рассматривала население как неотъемлемую принадлежность земельного надела, даваемого феодалу в "кормление", то древнекитайская практика государственного строительства и управления широко и осознанно использовала методы социального управления в повседневной практике, надолго опередив европейскую мысль. Так, классический древнекитайский трактат "Шан цзюнь шу" (Книга правителя области Шан), датируемый 4-м в. до н.э., оказавший заметное влияние на китайскую государственную традицию, основное внимание обращает на рост населения с опережающим развитием продовольственной базы путем "обработки пустующих земель" и создания продовольственных резервов. Автор трактата рекомендует весьма сложную систему государственной статистики: "Могущественное государство знает тринадцать видов подсчета: числа едоков в стране, числа взрослых мужчин и женщин, старых и слабых, чиновников и воинских начальников, тех, кто добывает себе пропитание речами, богатых, поголовья лошадей и быков, количества сена и соломы. Если тот, кто хочет сделать свою страну сильной, не знает ничего об этих тринадцати видах подсчета, то его государство, несмотря на благоприятные природные условия и многочисленность населения, будет все слабее и слабее и в конце концов будет расчленено". Определенное внимание обращалось на оптимальное соотношение площади сельскохозяйственных земель и численность населения, то есть именно на ту проблему, которая сегодня многократно обострилась и в Китае, и на планете в целом. Определенное внимание в трактате уделено устойчивости государственного управления в течение длительных промежутков времени (несколько поколений). Можно сказать, что это была одна из первых формулировок проблемы устойчивого развития, значительно опередившая свое время. ...Говоря о становлении и развитии европейской научной традиции в сфере демографии и смежных дисциплин, следует начать с классического труда Т.Мальтуса "Опыт о законе народонаселения". Впервые изданный в 1798 году, в разгар промышленной революции и связанного с ней демографического бума в Европе XIX века, "Опыт..." вскрыл одно из глубинных противоречий развития любого общества: явление компенсации абсолютного экономического роста быстрым ростом народонаселения, в результате чего среднедушевое потребление стабилизируется на уровне, близком к физиологическому минимуму. "...Исходя из современного состояния заселенных земель, мы вправе сказать, что средства существования при наиболее благоприятных условиях применения человеческого труда никогда не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии". При этом, "если возрастание населения не задерживается какими-либо препятствиями, то это население удваивается примерно через каждые 25 лет и, следовательно, возрастает в каждый последующий двадцатипятилетний период в геометрической прогрессии". Условия, в которых темпы роста сельскохозяйственного производства соответствовали бы темпам "естественного" роста населения (с периодом удвоения около 25 лет), встречались достаточно редко, в основном при сельскохозяйственном освоении малозаселенных территорий (Северная Америка XVIII-XIX в.), освоении новых сельскохозяйственных культур, значительно превосходящих традиционные по урожайности (картофель, кукуруза), либо резкое улучшение агротехники и ирригации ("зеленая революция 1960-70-х годов в "третьем мире"). Но, как справедливо отметил Мальтус, такие благоприятные условия носят временный характер, после чего рост пищевой базы достигает естественных пределов (исчерпание пустых земель и др.), после чего рост населения ограничивается ростом смертности от голода и сопутствующих социальных факторов. Таким образом, Мальтус подошел к обоснованному выводу, который навлек на него несправедливые обвинения в антигуманности: он сделал совершенно обоснованный вывод, что при естественно-биологическом темпе размножения населения голод, бедность и другие факторы преждевременной смертности выполняют роль естественного регулятора численности населения и не могут быть устранены перераспределением продуктов труда внутри социума (благотворительность, пособия для бедных и др.). Мальтусу были совершенно необоснованно приписаны призывы к массовому уничтожению "избыточного" населения с помощью сознательного устройства голода, войн и эпидемий, в то время, как он только перечислил их в числе факторов преждевременной смертности! "К категории разрушительных препятствий к размножению населения... необходимо отнести вредные для здоровья занятия, тяжкий, чрезмерный или подвергающийся влиянию непогоды труд, крайнюю бедность, дурное питание детей, нездоровые жизненные условия больших городов - болезни, эпидемии, войну, чуму, голод." Легко показать, что при равновесии смертей и рождений (стабильная численность населения) избыточная (неестественная) смертность от перечисленных "разрушительных препятствий" за период естественного удвоения населения будет равна численности населения. Поэтому Мальтус сделал очевидный вывод о том, что снижение смертности и социальных бедствий, связанных с перенаселенностью, может быть ограничено снижением рождаемости до уровня, при котором темпы роста населения, по меньшей мере, не превышали бы темпов экономического роста. При этом единственным морально приемлемым средством ограничения рождаемости Мальтус считал регулирование брачно-семейных отношений. 2.2.Ирландская катострофа XIX века-одна из подтверждений теориии Мальтуса.
Объективность основных положений работы Т.Мальтуса разительным образом подтвердилась полвека спустя после выхода "Опыта..." в свет, причем, именно на примере Ирландии. Неустойчивость натурального и мелкотоварного хозяйства Ирландии, основанного на картофельной монокультуре, предсказанная Мальтусом теоретически, в полной мере проявилась в 1845-46 годах во время "картофельного голода", связанного с эпидемией картофельного фитофтороза, вызвавшей голод, значительно сокративший население. Единственным спасением для многих миллионов ирландцев от голодной смерти была эмиграция в Северную Америку, располагавшую в то время почти неограниченными земельными ресурсами (политика бесплатного выделения "хомстэдов" неосвоенных земельных участков под фермерские хозяйства продолжалась в США до первой четверти XX в.). Что касается собственно Ирландии, т.е. даже в 1880 году ее население, опустошенное голодом, эпидемиями (холера 1849 г.) и массовой эмиграцией, находилось на уровне 1801 года, уменьшившись с 1841 года вчетверо! Пример продовольственно-демографической катастрофы в Ирландии XIX в., предсказанный Мальтусом, важен для нас еще в двух отношениях. Прежде всего, демографическая катастрофа в Ирландии - весьма и весьма адекватная локальная модель глобального кризиса, прогнозируемого на начало - середину XXI века, тем более, что по своим экологическим и демографическим показателям Ирландия середины прошлого века аналогична типичной развивающейся стране сегодняшнего времени. Усредненная модель мирового развития, описанная в работах "Римского клуба", не учитывает таких факторов, как неодновременность возникновения и распространения глобального кризиса и непредсказуемость начала его острой фазы, которая инициируется случайными природными явлениями (неурожай). Естественным следствием неравномерности развития глобального кризиса будет, как и в случае с Ирландией, распространение миграционных волн, вызывающих вторичные кризисные явления в других регионах ("принцип домино"). Но если в прошлом веке волна ирландской эмиграции была поглощена малонаселенными Соединенными Штатами, то сегодня "малонаселенной территорией", отведенной сопредельными странами и "мировым сообществом" для сброса миграционных потоков, будет Россия. Как показано выше, эта угроза уже реализуется. Поэтому, на ближайшие десятилетия Россия будет "естественным заложником" социально-экономической стабильности Китая, проводя политику особых экономических льгот в обмен на отказ от миграции. Второй крайне важный для России вывод из "картофельного голода" в Ирландии - крайняя неустойчивость обеспечения продовольственной безопасности России за счет натурального картофельного хозяйства. ... Сегодня, когда население индустриальных стран стабилизировалось ("второй демографический переход") вследствие массового использования медицинских средств ограничения рождаемости, урбанизации и разрушения традиционной модели семьи, явление "первого демографического перехода" переместилось в бывшие колонии, а ныне "развивающиеся страны", во многом повторяя историю "старых индустриальных" стран Европы. Буквальную реализацию прогнозов Мальтуса представляет собой широко известная "зеленая революция" в развивающихся странах, задуманная "антимальтузианцами" в качестве средства преодоления голода и нищеты. И действительно, первые результаты широкого освоения в "третьем мире" передовых агротехнологий, культур и систем ирригации дали весьма положительные результаты: за период с 1950 по 1984 гг. мировое производство зерна выросло в 2,6 раза, (т.е. на 160%), что значительно превысило рост народонаселения, в результате чего сбор зерна на одного человека увеличился на 40%, что качественно увеличило продовольственную безопасность данных стран в мировом масштабе и дало дополнительные ресурсы для несельскохозяйственного развития. Но на эти цифры можно взглянуть и с другой стороны: на каждый процент среднемирового прироста подушевого производства зерна потребовался четырехкратный прирост производства зерна. Иными словами три четверти прироста продовольственной базы были "съедены" бесконтрольным ростом населения. Однако в последнее время обстановка изменилась, сделав печальную победу пророчеств Мальтуса уже не относительной, а абсолютной. Ежегодный среднемировой прирост производства зерна в "условных объемах" к середине 80-х годов сократился в среднем до 1% в год. В результате в период с 1984 по 1993 гг. производство зерна на душу населения сократилось на 12% и продолжает сокращаться: мировое хозяйство вплотную приблизилось к физически и биологически обусловленным пределам роста. С рыбными запасами дело обстоит еще хуже. Своего пика мировой улов рыбы, включая и внутренние водоемы, достиг в 1968 году (100 млн. тонн). С тех пор улов колебался в пределах 96-98 млн. тонн, так что к 1993 году потребление рыбопродуктов на душу населения сократилось на 9%. По данным ФАО, 17 океанских рыбопромысловых зон используются с предельной интенсивностью, а 9 находятся в состоянии упадка. Очевидно, и здесь достигнуты естественные пределы роста производства. Стоит ли удивляться, если сегодня все сколько-нибудь адекватные модели глобального развития, используемые для реальных прогнозов, и, прежде всего, - модели развития "Римского клуба", официально признанные ООН, являются непосредственным развитием "Опыта о законе народонаселения" Т.Мальтуса?
2.3.Разногласие теорий Лодерделя-Мальтуса и Сэя-Рикардо. Правда, в политической экономии возникает разноголосица. Одна сторона (Лодердель, Мальтус и др.) рекомендует роскошь и проклинает бережливость; другая (Сэй, Рикардо и др.) рекомендует бережливость и проклинает роскошь. Но первая признает, что она хочет роскоши, чтобы производить труд (т. е. абсолютную бережливость); а вторая признает, что она рекомендует бережливость, чтобы производить богатство, т. е. роскошь. Первая сторона предается романтическим фантазиям, требуя, чтобы не одна только жажда наживы определяла потребление богачей, и она противоречит выдвинутым ею самою законам, выдавая расточительность непосредственно за средство обогащения. Поэтому противная сторона весьма серьезно и обстоятельно доказывает ей, что расточительностью я свое имущество уменьшаю, а не умножаю. Эта другая сторона лицемерно отказывается признать, что именно прихоти и капризы определяют производство; она забывает об “утонченных потребностях”, забывает, что без потребления не было бы и производства; забывает, что вследствие конкуренции производство неизбежно становится лишь более всесторонним, более роскошным; она забывает, что, согласно ее же теории, стоимость вещи определяется потреблением и что мода определяет потребление; она желает, чтобы производилось только “полезное”, забывая, что производство слишком большого количества полезных вещей производит слишком много бесполезного населения. Обе стороны забывают, что расточительность и бережливость, роскошь и лишения, богатство и бедность равны друг другу. И экономить ты должен не только на твоих непосредственных чувственных потребностях, на еде и прочем, по и на участии в общих интересах, на сострадании, доверии и т. д.; во всем этом ты должен проявлять максимальную бережливость, если ты хочешь поступать согласно политической экономии и не хочешь погибнуть от своих иллюзий.
2.4.Сэй и Смит. Роль труда и обмена. Так говорит Ж. Б. Сэй. “Присущие человеку от природы силы, это — его разум и его физическая способность к труду. Силы же, проистекающие из общественного состояния, заключаются в способности разделять труд и распределять среди различных людей различные работы... и в способности обмениваться взаимными услугами и продуктами, образующими средства существования. Мотив, по которому один человек оказывает услуги другому, — эгоистического порядка: человек требует вознаграждения за услуги, оказанные другому. — Право исключительной частной собственности является необходимым условием для того, чтобы среди людей мог установиться обмен”. “Обмен и разделение труда взаимно обусловливают друг друга”.
Рассуждения. Адама Смита можно резюмировать следующим образом: Разделение труда сообщает труду бесконечную производительность. Оно коренится в склонности к обмену и торговле, специфически человеческой склонности, которая, вероятно, не случайна, а обусловлена применением разума и языка. Мотив, которым руководствуются обменивающиеся между собой люди, это — не человеколюбие, а эгоизм. Разнообразие человеческих дарований — скорее следствие, чем причина разделения труда, т. е. обмена. Только обмен и делает полезным это разнообразие. Особые свойства разных пород животных одного вида различаются между собой от природы больше, чем различаются между собой у разных людей те или другие способности и деятельности. Но так как животные неспособны к обмену, то ни одному животному индивиду не приносят никакой пользы отличающиеся от его породы свойства животного того же вида, но другой породы. Животные не могут складывать имеете различные свойства своего вида; они не могут ничего сделать для общей пользы и для общих удобств своего вида. Иное дело человек. Здесь самые разнообразные дарования и виды деятельности оказываются полезными друг другу, потому что люди умеют собирать свои различные продукты в одну общую массу, откуда каждый может покупать себе то, что ему нужно. Так как разделение труда возникает из склонности к обмену, то оно растет и удерживается в определенных границах в зависимости от размеров обмена, рынка. В цивилизованном состоянии каждый человек является торговцем, а общество является торговым обществом. Сэй считает обмен чем-то случайным, не основным. Общество могло бы существовать и без него. Обмен становится необходимым в цивилизованном состоянии общества. Тем не менее производство не может иметь места без обмена. Разделение труда есть удобное, полезное средство, умелое применение человеческих сил для создания общественного богатства, но оно уменьшает способности каждого человека, взятого в отдельности. Это последнее замечание является шагом вперед со стороны Сэя. Скарбек отличает индивидуальные, от природы присущие человеку силы — разум и физическую способность к труду, от сил, проистекающих из общества, — обмена и разделения труда, которые взаимно обусловливают друг друга. А необходимой предпосылкой обмена является, по Скарбеку, частная собственность. Скарбек выражает здесь в объективной форме то, что говорят Смит, Сэй, Рикардо и др., когда они указывают на эгоизм, частный интерес, как на основу обмена, или когда они называют торговлю существенной и адекватной формой обмена.
Рассмотрение разделения труда и обмена представляет величайший интерес, потому что это — наглядно отчужденные выражения человеческой деятельности, как родовой деятельности, и человеческой сущностной силы, как родовой сущностной силы. Сказать, что разделение труда и обмен покоятся на частной собственности, равносильно утверждению, что труд является сущностью частной собственности, — утверждению, которое политэконом не может доказать и которое мы намерены доказать за него. Именно то обстоятельство, что разделение труда и обмен суть формы частной собственности, как раз и служит доказательством как того, что человеческая жизнь нуждалась для своего осуществления в частной собственности, так, с другой стороны, и того, что теперь она нуждается в упразднении частной собственности. Разделение труда и обмен, это — те два явления, при рассмотрении которых политэконом кичится общественным характером своей науки и тут же, не переводя дыхания, бессознательно высказывает заключающееся в ней противоречие, а именно обоснование общества при помощи необщественных, частных интересов. Нам надлежит рассмотреть следующие моменты: Во-первых, склонность к обмену, основу которой политэкономы находят в эгоизме, рассматривается как причина или взаимодействующий фактор разделения труда. Сэй считает обмен чем-то не основным для сущности общества. Богатство, производство объясняются разделением труда и обменом. Признается, что разделение труда вызывает обеднение и деградацию индивидуальной деятельности. Обмен и разделение труда признаются причинами великого разнообразия человеческих дарований, разнообразия, которое становится полезным опять-таки благодаря обмену. Скарбек делит производственные или производительные сущностные силы человека на две части: 1) на индивидуальные, от природы присущие человеку силы — его разум и специальная склонность или способность к определенному труду, и 2) на проистекающие из общества, а не из реального индивида, силы — разделение труда и обмен. — Далее: разделение труда ограничено рынком. — Человеческий труд есть простое механическое движение; самое главное выполняют материальные свойства предметов. — Каждому отдельному индивиду следует поручать возможно меньше операций. — Раздробление труда и концентрация капитала, неэффективность индивидуального производства и массовое производство богатства. — Значение свободной частной собственности для разделения труда.
III. Итоги эпохи индустриального развития в свете концепции естественных пределов Т.Мальтуса 3.1 Реколонизация: окончательный закат Европы Подводя итоги эпохи индустриального развития в свете концепции естественных пределов Т.Мальтуса, следует заново рассмотреть динамику колониального передела мира и его постколониальной трансформации. При оценке экономической природы колониального освоения мира, начиная с эпохи Великих географических открытий, обычно преувеличивается непосредственно-экономический эффект приобретения колоний и явно недооценивается демографическая подоплека колониализма, во многом раскрывающая суть постколониального развития. За исключением легендарного американского золота, вывоз которого из колоний Испании и Португалии за несколько десятков лет удвоил количество драгоценного металла в Старом Свете, заморские колонии никогда не давали непосредственной прибыли, соизмеримой с внутренним производством самих метрополий. Торговля пряностями, табаком, кофе, чаем и другими колониальными товарами была солью колониальной эпохи, катализатором промышленного развития, - солью, но не пищей. Большую часть продовольствия и промышленного сырья метрополии получали из внутренних источников. Максимального физического, стоимостного и относительного объема товарооборот с колониями (например, Британии и Индии) достиг не в расцвете, а на закате колониальных империй в начале XX века. Таким образом, чисто экономические причины, в отрыве от демографических и миграционных процессов, не объясняют ни расцвета, ни заката колониальной эпохи. Между тем, именно учет демографического фактора ставит все на свои места. Одним из безусловно верных наблюдений Мальтуса было отрицательное влияние на экономику беднейших слоев населения, которые, фактически, не участвуя в производстве, находились на иждивении общества, принимая на себя "обязанность" компенсировать повышенной смертностью избыточную рождаемость, не обеспеченную пищевой базой. Поэтому, одним из главных стимулов освоения колоний было расселение избыточного населения метрополий. Именно расселение, а не торговля было основным стимулом образования колоний. Пик колониальной активности европейских государств, приходящийся на вторую половину XIX века, совпадает с пиком миграционной активности европейских народов и, соответственно, с максимальными темпами прироста европейского населения. В демографическом разделе своего итогового экономического сочинения "Заветные мысли" Д.И.Менделеев характеризовал современную ему ситуацию следующим образом: "Если считать, что прирост сохранится и впредь близким к 1%, т.е. число жителей всей Земли будет удваиваться примерно в 60-70 лет, то через 100 лет, т.е. к 2000 году получится жителей на земле более 4 миллиардов и тогда теснота будет такая же почти повсюду, как теперь в Германии. Этим желанным образом совершенно просто и наглядно, т.е. реально, объясняется причина того, что все передовые страны с густым населением, даже маленькая Бельгия, в наши дни озабочены приобретением колоний. Англия, Франция и Германия и тут стоят впереди других народов, а Россия заблаговременно и дальновидно заняла соседние с ней пустыни". Именно постоянный приток избыточного населения из метрополий был необходимым условием функционирования колониальных институтов: администрации, судебной системы, армии, полиции, а самое главное условным ростом белой переселенческой общины. Закат колониальной эпохи наступил когда индустриализация Европы вследствие ряда причин привела к снижению темпов роста населения (начало второго демографического перехода). Помимо сокращения свободных людских ресурсов, снизились экономические стимулы миграции в колонии в связи с отставанием роста населения от роста производства. По иронии судьбы, решающим фактором демографического перелома в метрополиях стала громадная убыль (свыше 17 млн. военных потерь) активного мужского населения Европы во время Первой мировой войны, одной из целей которой был передел колоний. Европейская демографическая катастрофа 1914-1918 годов стала началом конца традиционной колониальной системы. Несостоявшиеся жители колоний пали на полях Европы. В дальнейшем смена вектора демографического развития усилилась: в то время, как в Европе продолжился спад рождаемости, в колониальных странах наметился отчетливый прирост населения, обусловленный снижением смертности. Вторая мировая война, породив как прямую убыль населения, так и спад рождаемости в Европе, стала толчком для лавинообразного обрушения колониальной системы, который в основных чертах завершился в течение всего двух десятилетий. Парадоксальным фактором ускорения этого процесса стал быстрый послевоенный рост европейской экономики (темп удвоения уровня жизни в 1950-1960-х годах составлял 10-15 лет), что вызвало волну ремиграции белого населения колоний на историческую родину, опережающую предоставление независимости соответствующим странам. Кстати, все экономические функции "старой" колониальной системы по перераспределению доходов через международное разделение труда были успешно сохранены в новых формах (неоколониализм) и получили развитие в концепциях "нового мирового порядка" и "золотого миллиарда". Однако, экономическое доминирование "старых индустриальных" стран отнюдь не исключает действия реальных демографических факторов, делающих это доминирование проблематичным. В последние десятилетия отчетливо проявилась новая глобальная тенденция, которую можно назвать "реколонизацией" или "возвратной колонизацией" бывших метрополий. Перенаселенность развивающихся стран вследствие демографического бума последних десятилетий и стабильный спад рождаемости в "старых индустриальных" странах при высоком уровне жизни и социальных гарантий создали ситуацию, когда вслед за волной обратной миграции белых колонистов (пик - 50-60-е годы) в Европу хлынула волна переселенцев из коренного населения бывших колоний. Характерно, что исторические и экономические связи сохранились - но процесс переселения по тем же путям, что в прошлом веке, но в обратном направлении, во многом облегчается культурно-языковым наследием колониальной эпохи. Так, если численность мусульманского населения Франции вследствие миграции к 2020 году вырастет с 20 до 30%, то с учетом демографической экспансии эта цифра превысит 50%, то есть французы станут этническим меньшинством на своей же исторической территории! (Миграционные процессы, идущие на территории СНГ, имеют аналогичную природу.) Таким образом, продолжение демографического спада и внешняя миграционно-демографическая экспансия грозят коренному населению Европы, включая народы России, повторением судьбы коренного населения Америки: превращением в национальные меньшинства и затем в лучшем случае, вытеснением на социальную периферию. Косово и Чечня - это только первые предупреждения. Если процесс реколонизации Европы и колонизации СНГ не будет взят под контроль в ближайшие годы, коренные народы Европы не доживут до исхода мирового кризиса: самое позднее в 2050 году они станут национально-религиозными меньшинствами и исчезнут с исторической арены, оставив после себя новое поколение мертвых языков.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Экономические теории Мальтуса и Сэя продолжают изучаться не только как концепции представляющие собой прошедшую эпоху, но и как концепции чьи положения остались верными по сегодняшний день. Несмотря на противоречия с другими теориями классиков экономики. Многообразие экономических теорий, их взаимообогащение - закономерность устойчивого развития экономики. На современном этапе экономика в нашей стране имеет массу нерешенных задач, трудностей и противоречий в своем развитии.. Одним из первых шагов в решении этих проблем является исследование экономических теорий , выявлением тенденций их развития, анализ различных экономических систем и разработка на их основе современных экономических технологий. А концепции Мальтуса и Сэя содержат довольно поучительные положения к тому же многие из которых получили подтверждение в ходе мировой истории.
БИБЛИОГРАФИЯ.
1. Булатов А.С. Экономика (Учебник). Издательство БЕК. Москва,1997. 2. Костюк В.Н. "История экономических учений".-М.Центр,1998. 3. Пол А. Самуэльсон, Вильям Д. Нордхаус. "Экономика". -М.Бином. Лаборатория Базовых Знаний.1997. 4. Вербицкий М. "Дарвин и ученые". Сетевой журнал полярная звезда. 5. Романчук Я."НЭГ". Аналитический центр Стратегия. 6. Куликова О."Что век грядущий нам готовит".Эхо планеты.-М.1999. 7. Сиротин А."Актуальный комментарий". Вестник5(212) 2 марта 1999. 8. Malthus Thomas "An Essay on the Principle of Population " formats by Ed Stephan.1997.
